Пой. История Тома Фрая [litres] - Габриэль Коста

– Ты не создан для дружбы, отношений и жизни в целом, Том. Ты пустышка с отличным голосом, телом и какой-то там душонкой, ты лишь отпечаток человека. – Дилан плевался ядом направо и налево. – Тебя нельзя попросить передать сковородку, узнать о погоде. Ты не можешь нормально заказать себе еду, не говоришь по телефону. Если кто-то из близких будет умирать, то тебе только и останется, что петь песню из рекламы полиции по федеральному каналу! Ты не в состоянии попросить полотенце, купить масло, заказать кофе, описать цвет листьев. Вот твой парадокс, Том. Если песни нет, ты и сам не существуешь! И ты говоришь «уникальный»? Ты поломанный, изуродованный и обманутый собственной матерью клоун, место которому в цирке!

«Мама…»

– Посмотри на себя в зеркало! Спроси себя, нормален ли ты? – Он натянуто рассмеялся. – Ах да, ты же только и можешь, что петь. Остается лишь держать слова у себя в голове. – Дилан ткнул в него пальцем. – Ты больной.

– Я не… Я не… Больной! Ты… – судорожно писал Том.

– Да что ты там пишешь? Ничего не вижу! Скажи мне! Ну же! Давай! Скажи, не пой! – Дилан вновь сделал шаг к Тому. – Что такое? Опять калякаешь на своей чертовой доске. Блокноте, чеках, столе? Человек, который и слова вымолвить не может без телефона и глупой детской доски, которую ему вручил психиатр, не имеет права быть таким высокомерным. – Том стирал с доски, пока Дилан орал ему прямо в лицо. – Я ничем не хуже тебя. Я стану актером мюзиклов, которым тебе не стать! Я…

– Ты не меня пытаешься убедить, а себя. – Том стер. – Потому что сам не веришь. – Стер. – Потому что знаешь, что я прав. – Дилан выглядел пораженно. – А знаешь, у меня не осталось ни желания, ни слов, чтобы… – Дилан вырвал у него доску из рук.

– У тебя никогда и не было слов, – выплюнул он. – Вот видишь, без своей доски ты человек без мнения. Потеряешь голос и, считай, тебя нет. Ты никто без нее и с ней ты, если честно сказать, тоже не особо значимая личность. – Он толкнул Тома в грудь. – Ну давай, скажи что-нибудь? М?

«Кто-нибудь, остановите это все…»

– Оставь эти носки и футболки себе! Они мне не нужны! И мне есть куда идти! – Дилан начал разбрасывать вещи в разные стороны. – Я помогу порвать тебе пуповину, маленький бедненький Том, – рычал он. – Хочешь быть звездой? Певцом? Актером? Ангелом под боком у Бога? Будь! – Он сжал доску. – А вот это бесполезное барахло тебе ни к чему!

Он размахнулся и изо всей силы бросил доску на пол, она треснула в нескольких местах, и Дилан, видя, что удара оказалось недостаточно, наступил на нее кроссовкой один раз, второй, третий. До тех пор, пока доска не рассыпалась на мелкие кусочки от его приступа ярости. Дилан плюнул на пол и вышел из квартиры.

На часах было без десяти восемь. Ноги Тома подкосились, и он, не в силах бороться со слабостью, упал и попытался собрать осколки разбитых воспоминаний с паркета. Эта доска была с ним с самого детства. Тогда он не знал ни Джека, ни Ричарда. В мире существовали только Том, Ванесса и эта доска. А теперь нет ни мамы, ни доски. Последняя ниточка, связывающая его со светлой памятью о детстве, раскрошилась в бруклинской квартире. Слезы застилали глаза. Нет никакой возможности заменить то, на чем Том писал когда-то самые сокровенные слова. Дилан ушел и уничтожил последние хорошие воспоминания о себе, о Ванессе. Том не заметил, как ему на голову легла чья-то рука. Десять минут так незначительны, когда весь мир рушится.

– Господи…

Он не знал, кто именно это прошептал. Ричард обнял его самым первым, используя главное преимущество в жизни – длинные ноги. Следом к нему присоединился Джек, и уже потом их догнала Джуд. Алан стоял в дверном проеме. Он мгновенно понял, что произошло. Стилус и осколки от доски будто впились в его собственную грудь. Сердце разрывалось от переживаний за Тома. Алан сел рядом со всеми и опустил голову. Том сжался в комочек в руках Ричарда и уже не всхлипывал. Тишина, подобная прессу в сотни тонн, легла на плечи каждого. Нужных слов не находилось, как и ни единого исцеляющего действия, все, что могли друзья – быть рядом. Алану так хотелось присоединиться ко всем, но он смиренно держал дистанцию. Спустя, казалось, целую вечность Том поднялся, освобождаясь из кольца объятий. Без объяснений он пошел в ванную.

Дверь захлопнулась.

G

На маленькой кухне явно не хватало места. Не то чтобы раньше его было предостаточно. Однако сейчас, когда к Алану, Джеку и Джуд прибавился Ричард, стало заметно теснее. Он уже четвертый день приходил к ним с утра и сидел до самого вечера, не боясь вновь нарваться на неприятности. Его длинные ноги, словно линейка, протянулись по диагонали небольшого помещения. Единственным занятием друзей за последние несколько суток стало бесконечное кипячение воды в чайнике. Даже Джек, который всегда жевал какой-нибудь сухарь, подсел на всем известную диету – нервы. Их наполненную смехом квартиру сожрали молчание и тоска. Они, подобно огромному ненасытному киту, цедили все положительные эмоции, не оставляя ни капли хорошего в головах друзей. Дилан ушел, так и не вернувшись за своими вещами, и даже крема свои оставил. Ричард планировал сделать приманку в виде открытых баночек на улице и ждать его появления, но поступок Дилана провел красную черту между ним и их миром.

Но главная проблема заключалась не в Дилане. Несмотря на его отвратительную выходку, сам Том не пострадал, чего не скажешь о бас-гитаре и сердце Тома. Подонок сумел задеть его за живое, сломав доску и буквально растоптав его прошлое. Кто только ни пытался поговорить с Томом и вывести на контакт, ничего не получалось. Он даже не смотрел в сторону друзей и при любых попытках Ричарда напасть с расспросами и словами утешения запирался в ванной комнате или уходил из дома. Поэтому пришлось прибегнуть к единственному из возможных способов поддержки – предоставить ему немного времени. Пару раз к нему наведывались Джуд и Джек, которые тоже пытались поговорить с Томом, но все это не принесло никаких результатов. Алан к нему не заходил. Он бесился, стоило ему лишь вспомнить о поступке Дилана. Как итог кухня превратилась в их совместную крепость одиночества. Ко всему прочему, Алан откопал из преисподней часы с кукушкой. Они показывали верное время, но птица начинала орать на весь